Хроновыверт [сборник] - Василий Головачев

Момма скривил губы.

— Они, конечно, не напали, так? Хорош эксперимент! Но, по-моему, исключения только подтверждают правила.

Богданов оставался самим собой, словно не замечал колкости и резкости высказываний Моммы.

— У биофизиков есть такие понятия: излучение страха, излучение зла и так далее. Каждый человек излучает целый набор биоволн, в том числе и указанные волны страха и зла, а также и противоположные им волны доверия и дружелюбия. Оказывается, маунты остро реагируют на эти излучения, чувствуют их.

Богданов заметил, что его слушают все, и слегка повысил голос:

— Говорю это не для красивого аргумента в споре. Эти данные добыты вашими же товарищами из групп Шемисса и Старикова, только и к ним никто не прислушивался, не анализировал факты. Экспертам десанта пришлось потрудиться, чтобы успеть проверить всю накопленную информацию и уловить связь между излучением наших с вами мозгов и поведением маунтов.

— Видимо, ваши эксперты одинаково компетентны во всех вопросах физики и биологии, — заметил Крут Зотов из-за спин товарищей. При этом он посмотрел на Момму, и Филипп понял значение этого беглого взгляда: Зотов перестраховывался. Ему предстояло еще долго работать с командиром в одной упряжке, и рисковать он не хотел.

— Да, эксперты технического центра УАСС профессионалы не только по отыскиванию ошибок в технических системах, — сухо отрезал Богданов.

— И все же я не понял. — Момма отвел глаза. — Вы нашли способ, как избавиться от нападений маунтов?

Томах, так и не вставший со своего места, покачал головой. Филипп успел заметить на его лице тень сожаления, как и у Богданова. Мыслили и оценивали людей они одинаково.

— Вы не догадываетесь? Когда прекратились нападения маунтов на базу?

— Вы же знаете, перед вашим прилетом.

— Очень хорошо. А ваш резерв, все восемь человек, когда покинули базу в поисках группы Шемисса?

Момма задумался, былая уверенность покинула его каменные черты.

— Тоже перед нашим приходом. Но на этот отряд при переходе на плато Нежданного Спокойствия было совершено пять нападений маунтов и мимикрозавров, а на базу ни одного! Легко подсчитать — и мы подсчитали, — что тот поток излучения отрицательных эмоций, который исходил от всех находящихся в лагере девяти человек, недостаточен для того, чтобы пробить энергозавесу, отсюда и умиротворение маунтов. Эти ползающие горы чудовищно чувствительны ко всем биополям, в чем состоит их основное оружие в борьбе за существование: чтобы прокормить себя, они должны чуять добычу задолго до того, как добыча учует их, замаскироваться-то им, как мимикрозаврам, нет никакой возможности. Вероятно, они относятся к вымирающему классу, да так оно и есть, потому что, по данным биологов, на планете обнаружено всего одиннадцать стад маунтов, из них семь — на вашем материке, и в каждом стаде всего по два десятка особей. Двести двадцать маунтов на всю планету! А вы ведете с ними настоящую войну! «Охотники на бизонов»…

Богданов замолчал, молчали и все остальные.

— Вы можете спросить: почему же маунты не напали на нашу группу, когда мы только-только приземлились? Ответ прост: мы не излучали в диапазоне страха и зла! И не излучаем до сих пор, поэтому и на базу прекратились нападения, несмотря на выключенную защиту. А чувство, или, если хотите, инстинкт, заставивший маунтов обратить внимание на человека, не что иное, как любопытство! Да-да, любопытство! А вы с первого своего шага приняли его за проявление агрессивности, палите из всех стволов по существам, которые по интеллекту в родстве с нашими дельфинами.

«Чепуха!» — говорил взгляд Моммы, но вслух он этого не сказал.

— Ловко! — кряхтя, снова вмешался Крут Зотов. — Ловко вы подвели платформу под идеи Дария! Однако позволю себе усомниться в некоторых ваших выводах. Очень уж быстро у вас получается: пришел, увидел, победил! Фактического-то материала у вас почти нет? Я имею в виду, обработанного материала, а не тех фантазий, которыми снабдили вас наши мальчики. А такие утверждения, что начальник…

— Не надо, Крут, — поморщился Момма, и Зотов сразу замолчал.

— Я думаю, вы поняли, — тихо сказал Богданов. — Действительно, фактов у нас мало, но поэтому-то и надо все проверить, а не переть вперед а-ля йови. Правда, я не сказал о главном доказательстве. — Он помедлил. — Судя по ситуации на Триасе, «зеркала», к которым вы поразительно равнодушны, появляются именно в тех местах, где человек вольно или невольно начинает вести себя… не как человек, где он переступает грань дозволенного, четко определенную нормами экоэтики. Вдумайтесь в это слово: экоэтика! Глобальная ответственность человека за все, что живет! А вы — плазменные пушки, «универсалы»… лазеры!

В кают-компании разлилось тяжелое молчание, прерываемое тонкими писками пульта возле незрячей стены виома.

— Маунты! — доложил вдруг кто-то из дежурных наблюдателей. — Три с юго-востока.

Момма сделал шаг к пульту, но посмотрел на Богданова и остановился.

— Включить защиту? — обернулся от пульта Владриг.

Богданов молчал.

— Нет, — поколебавшись, сказал начальник экспедиции. — Будьте наготове, если они полезут за черту безопасности.

— Мы завтра уходим, — сказал Богданов, подзывая Томаха. — Слава, твое мнение?

Остальные поняли, что разговор вошел в русло конфиденциальности, задвигались, заговорили о своем, разбившись на группки.

— Мое мнение — отстранить Исиро Момму от руководства экспедицией, — жестко сказал Станислав. — За несоблюдение второго параграфа должностной инструкции о руководстве экспедиционными отрядами Даль-разведки, а также за игнорирование норм экоэтики в планетарном масштабе.

Богданов пристально наблюдал за Моммой. Тот дрогнул ноздрями, губы сжались, словно перекусывая готовые вырваться слова.

— Согласен, — сказал наконец Никита. — Однако отстранять от руководства экспедицией я вас не буду. Пока. Только теперь все требования Дария будут выполняться так же, как и ваши собственные, а сам он должен находиться здесь. Согласны?

— А что мне остается? — сердито сказал Момма. Он не был способен признаваться в поражении, и, хотя требовательность его была однобока и граничила с жестокостью, руководить он умел. «Что ж, — подумал Томах, — не верится, что столь прямолинейный в стремлении доверять только своему опыту, считать свое мнение единственно верным человек вдруг «исправится», но, может быть, он хотя бы способен идти на компромиссы?»

«Мы достаточно легко проникаем в космос, — думал Филипп, — технически просто. Вот только решить, как вести себя там, далеко от Земли, в глубинах пространства, непросто. Вернее, решить-то, наверное, легко, а претворять решения в жизнь…»